Это были времена, когда программа «Время», различные пробивающиеся сквозь помехи зарубежные «Голоса» и почта СССР заменяли интернет; когда газеты начинали читать с последней страницы, зачастую и не заглядывая на первые; когда улицы пустели с началом показа «Бриллиантовой руки» или «Кавказской пленницы», матчей хоккейного чемпионата мира или фигурного катания. Времена, когда уважаемого в «определенных кругах» товароведа вряд ли кто рискнул назвать мерчандайзером, за слово «шопинг» можно было и схлопотать, а уж «аутсорсинг» ввел бы в полный ступор весь Генеральный штаб. Верхний предел благодарности лечащему врачу ограничивался коробкой конфет и иногда бутылкой грузинского коньяка, а в большинстве случаев просто добрым словом. Платное образование - это только «у них за бугром», а заглянуть за этот бугор можно было лишь с помощью «Клуба кинопутешественников». Автомобиль еще был роскошью, а литр 76-го стоил 10 копеек; пенсионеры не знали словосочетаний «Пенсионный фонд» и «монетизация льгот», а молодежь не особо стремилась в юристы и экономисты. Когда никто не сомневался, что «будет больше чугуна и стали на душу населения в стране*», и, когда «откосить от армии» еще не считалось доблестью…
В общем, это затянувшееся предисловие, а, если короче, то шел второй год девятой пятилетки. Совсем недавно закончился визит в Советский Союз президента США Никсона, еще не прозвучали слова «разрядка международной напряженности», но движение в этом направлении в политических и дипломатических кругах помаленьку началось, что, однако, ничуть не мешало постоянному укреплению обороноспособности СССР.
Еще проще – это был 1972 год. Первый год в Себеже-5. Итоги встречи нашего генерального секретаря и их президента никоим образом не повлияли ни на проведение регламентных работ в хранилищах, ни на несение караульной службы. Пусть где-то там высоко «дружба - дружбой», а здесь, на земле «служба - службой». И никакие переговоры в верхах не могли изменить порядка, установленного, как тогда казалось, навсегда.
Абсолютное большинство солдат батальона значились «стрелками-электромеханиками», только практическое общение с электричеством в основном ограничивалось нажатием во время нахождения «на тумбочке» на клавишу выключателя по команде «Рота, отбой!», да еще нелегальным использованием самопального, сделанного из двух бритвенных лезвий, кипятильника. Но вот в достижении соответствия слову «стрелок» подход был серьезнее – стрельбы проводились достаточно часто («пулемет» и две грудные фигуры, десять патронов, короткие, в два-три патрона, очереди). Ну, и помимо стрельб и в дополнение к бегу по бетонке, строевой подготовке, политзанятиям (а куда ж без них во враждебном окружении империалистических государств) по неустановленному графику звенел телефон на тумбочке и раздавался крик дневального: «Рота!!! Тревога!!! И в который уже раз - техническая зона, огневая точка, определение ориентиров сектора стрельбы и команда-апофеоз: «В зоне ответственности действует диверсионная группа противника, ваша задача – найти и задержать (уничтожить), задача осложнена заражением местности отравляющими газами». И начиналось действо - «исхитрись ка мне добыть то, чего не может быть*». И исхитрялись не только уберечь лбы от деревьев, которых ночью и без противогаза не разглядеть, не только уберечь ноги от попадания в невесть кем выкопанные ямы, ямки, окопы и траншеи, но и «диверсантов» чаще всего к утру достать. «Диверсанты» обычно были уже понимающие и, представляя последствия, при задержании не разбегались. Только это все-таки были учения. А еще в необходимом для несения караульной службы объеме давались теоретические знания. Помнится занятие, проводимое майором Устиновичем: «Для обнаружения часовым несанкционированного проникновения на охраняемый объект все объекты оборудованы тревожно-охранной системой «КЛЁН», что в переводе на общедоступный язык означает: «Куда Лезешь (……….) Нарушитель!».
Все, теперь основное предисловие закончилось. Еще немного дополнительного…
Как известно, одной из отличительных особенностей замкнутого пространства является высокая степень развития устного народного творчества. Так и в Себеж-5, точнее на территории, называемой «батальоном», не было недостатка в различных рассказах о событиях и происшествиях, случавшихся с часовыми. Что-то со временем переходило на уровень легенды, что-то со временем забывалось, степень достоверности оценить было подчас непросто, но ведь еще Император Российский Петр Первый в свое время провозгласил: " Небываемое – бывает!», хотя и по абсолютно другому поводу.
Были рассказы о часовых, которых кабаны загоняли на столбы ограждения и иные абсолютно некомфортные для пребывания места; об офицерах, проверяющих нестандартными методами несение караульной службы часовыми (практически все проверки по рассказам заканчивались мрачным итогом для проверяющих и отпуском на родину часовых); о каких-то необъяснимых событиях и паранормальных явлениях. Ну, кабаны и проверяющие – это более-менее понятно и более-менее приближено к реальности. А отсутствие научных объяснений иным явлениям в местах с непознанной энергетикой и наличие никем не подсчитанного количества мегаватт энергии (или мегатонн в тротиловом эквиваленте), находившихся в связанном состоянии в технической зоне, вполне могли привести к появлению «былей» о зеленых человечках, летающих тарелках и прочем полтергейсте. Причем исключительно на трезвую голову очевидцев.
Не помню номера постов и караулов, но похоже, что события, о которых речь пойдет ниже, происходили возле этого
сооружения (фото из фотоальбома 3 отдела на сайте Себеж-5).
К тому времени мой стаж часового исчислялся 5-6 хождениями в караул, но на этот пост был поставлен впервые. Если на посту, называемом «Бухенвальд», где находились два вросших в землю здания, и ночью, в кромешной тьме, приходилось постоянно топать по периметру между двумя рядами колючки, не видя тусклой лампочки КЛЁНа, и не слыша его зуммера, здесь все казалось намного проще и спокойнее.
Маршрут определен от основного входа до запасного – по тропинке между высокими кустами. Средства сигнализации и связи если и не всегда на виду, то постоянно на слуху. Перед основным входом - бетонированная площадка, и, если встать спиной к сооружению, то отходящая от площадки дорога уходит вправо, и там, тоже за кустами и деревьями, находятся въездные ворота на территорию. Время года: конец августа – начало сентября, ночи уже темные, смена с 22 до 0 часов.
Первый час прошел спокойно, погода пока еще относительно теплая, без дождей, в лесу тишина, только желтеющая листва слегка шелестит. В размышлениях о неизбежности совсем еще не скорого дембеля и последующей свободной гражданской жизни двигаюсь в ритме неспешного челнока по заданному маршруту: основной-запасной-основной-запасной. Периодически докладываю об отсутствии нарушений на вверенном посту. Часы на руке тоже отсутствуют, но, похоже, пошел уже второй час, а там, глядишь, и разводящий со сменой появятся.
Требования постоянных инструктажей об усилении бдительности сглаживались отсутствием реальных происшествий. Чувство ответственности, конечно, в той или иной мере присутствовало, но, когда теория не подкреплена практикой, подсознательно она воспринимается как нечто эфемерное, не имеющее прямого отношения к конкретным действиям. Большее воздействие оказывала сама обстановка – ночь, лес, караульное помещение совсем не рядом – поэтому особо не расслаблялись.
До смены остается с полчаса, по-прежнему тихо, и вдруг в этой тишине отчетливо раздается какое-то шуршание и потрескивание кровли на крыше сооружения в районе запасного выхода. Через пару секунд все стихло, а потом послышалось вновь, уже громче, напоминая осторожные шаги – и снова тишина.
Для службы в армии молодость имеет два несомненных достоинства – наличие бесшабашности (точнее определенной «безбашенности») и неполное присутствие инстинкта самосохранения. Да еще глобальную уверенность в собственной неуязвимости вселяет висящий на плече «Калашников», пусть даже стоящий на предохранителе и без патрона в патроннике. Поэтому, заслышав непонятные звуки, уверенно двинулся в ту сторону, чтобы определить, кто или что является их источником. Быть может, сначала надо было все-таки крикнуть: «Стой, кто идет!». Но кому стоять? Надо ж взглянуть хотя бы. Из освещения – только звезды на небе, но крыша просматривается, только на ней ничего и никого не обнаруживается.
Даже сожаление возникает. Ведь, хотя до уровня пограничника Карацупы с его верным Ингусом (кто-то их еще помнит?) дальше, чем до удаленного в бесконечность дембеля, все равно мысль присутствует, что неплохо кого-нибудь задержать – лазутчика – шпиона – диверсанта-нарушителя. И никаких сомнений, что этот «кто-нибудь» будет упираться. «Живьем брать демонов!». Как представлялось, злодей просто обязан по первому же оклику поднять вверх руки и затем лечь на землю лицом вниз. Да, ладно, не последний раз в карауле, все еще впереди…
Прошло еще несколько минут и плавное течение мыслей внезапно нарушилось непонятными звуками около въездных ворот на территорию. Что-то среднее между звоном и дребезжанием «колючки», будто кто-то тянет проволоку до упора на себя и резко ее отпускает. Желание кого-нибудь задержать совсем не пропадает, просто уходит до лучших времен в подсознание - мечты иногда вредны и реальность их корректирует. Снова дребезжание… Пора бы вновь по уставу гарнизонной и караульной служб покричать: «Стой! Кто идет!?», но, если это, скажем, кабан или иной представитель фауны себежских лесов, то ему этот крик безразличен, хотя сложно представить кабана за подобным занятием. Если кто-то из своих решил проверить бдительность часового, то вряд ли (в отличие от народных рассказов) стал делать это таким экзотическим способом - все-таки ночь, лес, два снаряженных магазина у часового, может и пальнуть, нет, для такой проверки надо иметь серьезные умственные отклонения, с которыми в Себеж-5 обычно не попадали. Заблудившийся грибник тоже исключался, не то это место, чтобы сбором лесных даров заниматься. Да к тому же большинство взрослого (от 40 и старше) населения окрестных деревень еще наверняка не забыли времена врагов народа и 58-й статьи УК и прекрасно знали, что позитив от грибов и ягод, собранных в запретной для посещения зоне, будет несопоставим с негативом, последующим после задержания там же. И это знание без сомнения передали следующему поколению. Оставался только один вариант – враг, проникший неведомым путем и с неведомой целью.
Все эти варианты проскакивают в голове за несколько секунд, а сам уже с автоматом наизготовку осторожно приближаюсь к воротам, одновременно прислушиваясь к тому, что творится за спиной. За спиной тихо, у ворот, насколько можно в темноте рассмотреть, нет никого. Может все это показалось? А вдруг это отвлечение часового, и пока я здесь, уже вход в сооружение вскрывают или еще какое зло творят? Снова напрягаю зрение – никого. Спешу назад. Но у основного и запасного входов никакого движения тоже нет, оттиски печатей не нарушены, следы взлома отсутствуют, никто поблизости не затаился.
Еще раз пытаюсь рассмотреть что-нибудь (или кого-нибудь) у ворот, но напрасно – никаких видимых изменений и никакого движения нет. Тишина тоже больше ничем не нарушается. Наверно, и вправду показалось…
Минут через пятнадцать-двадцать, услышав топот сапог, уже не сомневаясь в его происхождении, кричу: «Стой! Кто идет!?», в ответ: «Разводящий со сменой!». Хотя и предвидел насмешливую реакцию, все же доложил о происшедшем. В догадках в части реакции не ошибся – «Молодой еще, чего только не придумает!». Немножко посмеялись, и на посту меня сменил Коля Черников, прослуживший на полгода больше, невозмутимый и в, хорошем смысле слова, уверенный в себе. «Да Николай разберется, если что» - сказал разводящий, и мы двинулись в караульное помещение. И, пока шли, мысль о том, что все это мне привиделось, обрела статус истины.
А служба покатилась дальше по утвержденному уставом регламенту. Катилась так еще час и накатилась на звонок часового. Еще звук зуммера телефона стоял в ушах, как его перебила команда: «Караул «в ружье!», и бодрствующая смена, похватав автоматы и пару фонарей, рванула на неспокойный пост.
Часовой внешне казался спокойным, но взгляд его был тревожно-озадаченным. И неудивительно, ведь то, что он доложил начальнику караула, полностью повторяло происшедшее полутора часами раньше. То же, только более интенсивное дребезжание «колючки» у ворот в невидимой для часового зоне, такие же непонятные звуки с крыши сооружения доносились. Так, значит, мне это все не показалось!
И вот сейчас начальник караула срочно оповестит командование, по тревоге поднимется батальон и -
«Бойцы по всем дорогам четыре дня скакали,
Четыре дня искали, забыв еду и сон.
Седого незнакомца в деревне повстречали,
Сурово осмотрели его со всех сторон.
А пуговицы нету у заднего кармана,
И сшиты не по-русски широкие штаны.
А в глубине кармана — патроны для нагана
И карта укреплений Советской стороны*».
Но не звенели телефоны, не звучали команды, не трубили горны, мирно спал батальон, и к поиску кроме нас приступать было некому. Убедившись, что на крыше никого и никаких изменений нет, осветили фонарями территорию до въездных ворот. Ничего. Чуть сдвинули лучи фонарей за ворота, и в глаза бросился отпечаток подошвы на узкой полоске песка обочины бетонки. Размер его был посолиднее моего 44-го. Подошвы сапог остальных бойцов тоже без проблем поместились бы в отпечатке. А дальше за обочиной были трава, мох, кусты и деревья и следов уже не разглядеть. Может кто-то из нас и увлекался в детстве книгами Фенимора Купера, только навыков следопыта от этого не прибавилось. Сообща все же решили, что след относительно свежий - его песчаные края еще не осыпались. Подсвечивая фонарями, обследовали территорию на расстоянии метров тридцати от дороги, естественно никто нас там не ожидал. Тем не менее, след-то – вот он! Никуда не делся! Не может же это казаться всем одновременно. Чуть увеличили зону поиска. Безрезультатно. Это ж не своих «диверсантов» под утро брать, когда уже рассвело. Да, «в действительности всё оказалось не так, как на самом деле*».
Обсуждение происходящего было более чем оживленным. В догадках и предположениях недостатка не испытывалось, недостатком было только то, что их невозможно подтвердить в реальности. А пока начальник караула выставил на пост еще одного бойца, и до смены службу несли два часовых. Мы же, находясь в ожидании новых событий, по-прежнему безуспешно пытались выстроить какие-то более-менее стройные гипотезы происходящего.
Остаток этой и следующую смену все было спокойно. Докладывал ли кому-нибудь начальник караула мне неизвестно – когда вернулись, уже подошло время сна. С 4 до 6 утра снова наступила моя очередь.
4 утра. Пока еще темно. Но всё как-то уже улеглось и недавние события позади. Как там у Есенина: «И ничто души не потревожит, и ничто ее не бросит в дрожь…*». С непотревоженной и совсем не брошенной в дрожь душой продолжаю хождение от основного к запасному и обратно, вокруг так же тихо, скоро рассвет, тьма помаленьку рассеивается, время идет. Похоже, больше часа прошло, только что доложил об отсутствии происшествий и …
И в это время снова раздался уже знакомый звук, опять «колючка» и опять там же. В нарушение устава и всех прочих приказов досылаю патрон в патронник, пусть кому интересно услышит клацанье затвора, и бегу к воротам периметра. Рассвело практически полностью, и в темноте скрыться уже никому не удастся. И надо то всего несколько секунд, чтобы эти ворота увидеть, вот они уже на виду, … а там снова никого. То ли куст какой-то покачнулся, то ли это показалось. И опять я нарушил устав, запрещающий часовому разговаривать на посту, но сказал-то всего лишь: «Еще раз дернешь – застрелю к …!!!». Постояв еще несколько секунд, но, так и не дождавшись ответа («хоть бы кричал, аж зло берет*»), с чувством выполненного долга отправился назад. Зло не зло, но раздражение в отношении этой появилось. Доложил, услышал в ответ, что смена уже вышла, и, стараясь не создавать ненужного шума, приблизился к воротам так, чтобы оставаться незаметным. А вдруг повторится! Не повторилось. Появилась смена, осмотрели все еще раз. Следов больше не было, да и далеко не углублялись.
До перевода в штаб довелось еще раз постоять на этом посту. Тихо, спокойно, никаких эксцессов…
Какое-то недолгое время мы еще гадали – что же это могло быть, только к определенным выводам не пришли.
«Я не буду Белинским, если чего-нибудь не отчебучу» - Начфиз (Нач. АТВ) м-р Белинский при разводе караулов. И действительно, среди ночи срабатывал периметр "зоны" в р-не 3-го караула - самого дальнего, где он стоял и ожидал» (из раздела «В мире премудрых мыслей» сайта Себеж-5).
В тот период майор Белинский был начальником АТВ. Имел в подчинении прапорщика солидного роста и габаритов, старшину-сверхсрочника участника Великой Отечественной войны (нам он казался тогда совсем старым) и рядового Шварца, которого постоянно называл Шульцем. Проверка состояния оружия, проводимая Белинским и его командой, как правило, приводила в страх и трепет. Позже неоднократно доводилось видеть и слышать его в штабе части. Неординарная личность. Энергии в избытке. Отличный рассказчик с хорошим чувством юмора. Слегка авантюрен, но ситуацию просчитывал наперед и с головой дружен. Большие сомнения, что он каким-то образом поучаствовал в вышеупомянутых событиях.
Что же это было? А кто его знает! Возможно, даже за пределы роты эта история не вышла, потому что в отличие от иных «легенд и сказаний», особого экстрима не содержала, а со временем и вообще благополучно забылась. Быть может начальник караула и докладывал по инстанции, но в такие детали нас уже никто не посвящал.
И к чему всё это? Да особо и ни к чему. Просто быть может кто-то, прочитав эти строки, лишний раз вспомнит время своей службы, время, которое тогда подчас казалось потерянным, а на поверку оказалось вспоминаемым с удовольствием и грустью…
* Использованы выражения из произведений С.Е. Леца, Ю. Алешковского Л. Филатова, С. Есенина, В. Высоцкого, стихи Е. Долматовского.
А. Сырников