Хотя время, в его восприятии, тоже категория относительная. С одной стороны кажется, что служба в Себеж-5 закончилась если и не «вчера», то максимум – «позавчера»; с другой стороны, например, для большинства из подрастающего поколения по количеству прошедших с тех пор лет этот период сопоставим с датой окончания русско-турецкой войны.
Как-то в группе «Себеж-5» в «Одноклассниках» увидел на фотографии знакомое лицо, немного изменившееся за прошедшие годы, потом довелось побывать на вертолетной площадке. Эти два момента как-то причудливо связались, и на память пришла почему-то именно эта история. К началу семидесятых годов (двадцатого века), а может быть и несколькими годами раньше, «исторически» сложилось так, что командованию узла связи была добавлена внештатная нагрузка в виде штабного отделения. На отчетную дату это отделение состояло из девяти человек, которые попали в него различными путями.
Основная часть – 5 человек – прибыли в Себеж-5 в разное время из Загорска (нынешнего Сергиевого Посада). После учебки на погонах у них уже имелось по три лычки, которые (лычки) с течением времени постепенно трансформировались - сначала в одну широкую поперек погона, а затем и вдоль. Именовалась эта пятерка специалистами СПС.
Пути в штаб оставшейся четверки были неисповедимы, про себя могу сказать, что вызов в штаб и сообщение о переводе было неожиданностью. Срок службы моего предшественника к тому времени уже подходил к полутора годам, и он посчитал, что оставшееся время будет комфортнее провести в подразделении. Ему пошли навстречу и вернули в ОЭТР. У меня же полтора года еще были впереди. Не знаю подробностей подбора замены, но в один прекрасный день было приказано явиться в штаб части, где все и решилось.
Вторая часть штабного отделения на погонах имела только буквы «СА» и, в лучшем случае, некоторые - лычку ефрейтора. Двое располагались в бюро пропусков на КПП части, один в подвале штаба, и еще один в отделе кадров, точнее, в отделе строевом и кадров, так он тогда назывался.
Отношение к нам офицеров узла связи было примерно такое же, как у английского лорда к обитающему в его замке привидению. С одной стороны, избавиться от него невозможно (как и от нас), с другой стороны – оно же днем не появляется (как и мы), проблем особых не создает (мы тоже), ну, а если что, так на это есть дворецкий (старшина).
Поскольку не бывает правил без исключений, то не обошлось без них и здесь. Имелось к нам у одного из офицеров некоторое предубеждение, зачастую перерастающее в раздраженность, несмотря на то, что поводов для этого не было. Хотя можно в чем-то понять – пусть даже неприятностей от нас нет, но формально, да и фактически для него мы посторонние. И вообще, а вдруг…
В упоминаемый период узел связи остался без командира. Майор Тимошенко уже убыл к новому месту службы, вопрос с новым начальником УС еще не решен, а временное исполнение обязанностей возложено как раз на этого офицера (далее – ст. лейтенант), и лишние проблемы (в том числе и в нашем лице) ему, конечно, были не нужны.
Ещё одно дополнение. Служба в штабе, конечно, разительно отличалась от службы в строевом подразделении. Но – проверки мы сдавали так же, как и все, по тем же нормативам и по тем же дисциплинам. Единственно, что проходило это отдельно (за исключением стрельбища – стреляли обычно вместе с узлом связи). А тому, кто помнит, например, майора Семенова, думаю, не надо пояснять – чтобы сдать ему нормативы, надо было их действительно сдать. Просто «вспышкой слева! (или справа!)» дело не ограничивалось… Строевая подготовка – это вообще отдельная тема. Чтобы не тратить лишнего времени, ее принимал у нас кто-нибудь из службы по боевой подготовке прямо у штаба, с его тыльной стороны. В то время для жителей Себежа-5 из доступных развлечений были только посещения дома офицеров и спортзала, прогулки вокруг городка, а также выезд в Себеж - в выходной по предварительно утвержденным и количественно ограниченным спискам. В дни проверки развлечения разнообразились открывающимся из окон штаба зрелищем и его звуковым сопровождением: «Становись – равняйсь – смирно – направо - шагом марш и т.д.» Кто-то из зрителей вспоминал свои курсантские годы, кто-то откровенно веселился, кто-то давал советы… А в итоге у проверяющего возникала дилемма - с одной стороны уже всё выполнено и можно заканчивать, с другой стороны народ у окон жаждет продолжения, надо бы пойти народу навстречу, и, как результат, продолжение наступало. (Папа, покажи, как слоники бегают. Ну что ты, сынок, сколько можно, слоники уже устали. Ну, папа, ну в последний раз. Хорошо сынок. Р-р-рота! Пять кругов! Бегом! Газы !!!).
Кроме того, время от времени командование части благосклонно обращало на нас свое внимание, итогом которого, как правило, становилось участие штабного отделения в каком-нибудь забеге, обычно с последующими стрельбами.
И вот, как-то в конце февраля или начале марта 1973 года зам. начальника штаба объявил, что штабное отделение вместе с узлом связи совершает марш-бросок, который завершается на стрельбище. Маршрут выглядел так: старт от казармы, далее через лес к озеру, небольшой подъем к вертолетной площадке, а дальше уже по прямой на стрельбище.
За всё время службы мне как-то не доводилось встречать любителей бега на длинные дистанции в армейском варианте. Может, они и были, но явно свои пристрастия не выражали. В штабном отделении такие любители тоже отсутствовали. Но, приказ есть приказ, и он, как известно, не обсуждается. Те, у кого были дежурства, сразу стали высчитывать даты для определения своего неучастия. Мне с этим было проще, так как понимал, что бежать придется – никаких дежурств у меня не было, а мое начальство в штабе всегда поддерживало такие мероприятия. Когда круг бегущих был уже окончательно определен, а таковых набралось шесть человек, в одну из светлых голов пришло решение. Задача была чуть выше уровня начальных классов и включала в себя три составляющие: время, скорость и расстояние. Время, в которое надо уложиться, обозначено. Меньше оно допускается, больше – совсем нежелательно. Но, если время будет меньше, то скорость должна быть больше, а это уже вряд ли. Остается расстояние. На первый взгляд это величина постоянная, но мы-то не только арифметику, но и геометрию изучали, одно из основных понятий этой науки гласит, что, кратчайшее расстояние между двумя точками это прямая. И, если провести такую линию от казармы до стрельбища, то расстояние (дистанция бега) резко сократится. Прямой эту линию назвать можно только очень условно, но примем её таковой. (Квадрат 30 на 40 это вообще-то прямоугольник, но мы, военные люди, называем его квадратом). Кроме того, прямой (короткий) путь влечет за собой уменьшение скорости: вместо бега – спокойный прогулочный шаг, чтобы время приблизилось к контрольному.
В то время, если в части и присутствовали какие-то элементы дедовщины, то в сравнении с её нынешними описаниями это скорее была такая «дедовщина - суперлайт». В штабном отделении не было даже суперлайта. С другой стороны, в отделении при принятии общих решений действовал принцип демократического централизма, если кто уже подзабыл Устав ВЛКСМ, напомню – это безусловное подчинение меньшинства большинству. Или, говоря проще, делай как все.
Большинством идея сокращения дистанции была поддержана, и в назначенный день и час мы бодро стартовали, метров через сто притормозили, перешли на шаг и малой скоростью и кратчайшим путем отправились в сторону стрельбища, наивно полагая, что наш маневр останется незамеченным. Любому разумному человеку с самого начала стало бы ясно, что наша авантюра обречена на провал, но это разумному человеку. То ли в этот день была сильная магнитная буря, то ли еще какое-то необъяснимое природное явление, но, несмотря на знание арифметики с геометрией, скорость работы нашего коллективного мозга была намного ниже скорости нашего неторопливого передвижения. Хотя объяснение может быть и совсем простым – троим оставалось служить всего пару месяцев. А остальные, если и любили бег, то исключительно на Олимпийских играх и исключительно по телевизору.
День ясный, солнце уже начинает пригревать, ветра практически нет, почти весна, настроение прекрасное, для полного счастья не хватает только перемещения к постоянному месту жительства – Москва, Ленинград, Воронеж, Орел – каждому к своему. В общем, всё прекрасно, только нет понятия, что незаслуженное счастье бывает только в лотерее, да и то для этого надо, как минимум, купить билет. Метров за сто до стрельбища замаскировались, используя растительность и складки местности, и, дождавшись, когда узел связи пробежит мимо нас, скромно пристроились метрах в двадцати позади последнего бегущего. Изобразив «очень уставший вид» и пыхтя, как подзабытые нынче паровозы, заняли место на левом фланге уже построившегося узла связи.
И в этот момент настал звездный час ст. лейтенанта. Объективности ради, отмечу, что всю дистанцию он преодолел вместе с узлом связи. Результаты этого забега принимал майор Кузнецов (надеюсь, что не ошибся в фамилии), который отвечал за боевую подготовку части. А дальше – рапорт: «Товарищ майор, докладываю, что штабное отделение не бежало, своим поведением пыталось ввести в заблуждение командование» и т.п. В интонации и выразительности, с которыми это было произнесено, одновременно присутствовало возмущение, предвкушение неизбежного возмездия и, как говорил Генеральный секретарь того времени, «чувство глубокого удовлетворения». Не исключено, что большинство народных артистов СССР, услышав этот монолог и поняв, что таких вершин им уже не достичь, опустив глаза, покинули бы сцену и, разочаровавшись в жизни, малой скоростью направились в сторону театрального буфета, чтобы хоть как-то смягчить удар судьбы. Смысла рапорта можно было даже не воспринимать, и так ясно, что произошло что-то чудовищное.
Товарищ майор доклад выслушал невозмутимо, интонации проигнорировал, поблагодарил за проявленную бдительность. Затем обратил свой взгляд в нашу сторону и произнес только одно слово: «Ну???».
Остатков неработающего в тот день ума хватило на то, чтобы не отрицать очевидного - оправданий нет. К тому же еще не знали, что переменчивость и непостоянство Фортуны подтвердится уже скоро, а пока в голове крутился отечественный, более ёмкий синоним зарубежного слова «дискомфорт».
Оценив наше молчание, майор принял решение - штабному отделению марш-бросок повторить. «А там посмотрим…». Соответствующие команды были продублированы в узел связи – о фиксации времени повторного старта и прапорщику (фамилию, к сожалению, не помню), который располагался у озера и также фиксировал время пробега и личности пробегающих. Дальше, от вертолетной площадки до стрельбища, дорога была прямой, это расстояние не сократить, даже изучив высшую математику, и поэтому фиксировать было нечего и незачем.
Под: «До старта двадцать минут, время пошло!» - пошли (вернее сначала побежали) и мы в сторону казармы. Только-только успели добраться до бетонки, как четверо из нас почувствовали, что перенесенное моральное потрясение окончательно подорвало их хрупкое физическое здоровье и, по крайней мере, в этот день, бежать они уже не смогут…, ну разве что до Себежа – и на поезд…
Как обстояли дела в медчасти батальона - не знаю, не присутствовал, но симптомы, видимо, были озвучены достаточно сложные и серьезные, которые и на сегодняшний день и в необозримом будущем вряд ли возможно диагностировать, и результатом стало получение этой четверкой освобождения от физических нагрузок.
А мы, не ходившие в медчасть, остались вдвоем…. «Ну, что – бежим?». «А куда ж мы денемся!» Моим «коллегой по несчастью» оказался один из тех, кому служить оставалось два месяца, ст. сержант Александр Иванов.
Нам совсем не хотелось повторения уже пройденных нравоучений, да и удар по самолюбию не настраивал на лирический лад, поэтому, дождавшись отмашки, побежали всерьез. Снег еще не сошел, но дорога была протоптана до нас, эмоции подогревали, направление известно, заблудиться трудно даже при большом желании.
Отметившись на контрольном пункте у прапорщика и узнав, что время не хуже времени узла связи, выбежали на вертолетную площадку, уже начиная сожалеть, что нет попутного урагана, но переменчивая Фортуна приготовила очередной, в этот раз приятный, сюрприз.
На площадке стояла грузовая машина с кузовом, покрытым брезентом, и водителем в кабине, а неподалеку расхаживал офицер, в котором мы узнали майора Могилу. Он обернулся; увидев нас, искренне удивился: «Ребята, а что вы тут делаете?» - «Да вот, товарищ майор, на стрельбище бежим». – «Так чего бежать, давайте я вас туда отвезу, все равно уже отсюда уезжаю» Представив себе картину подобного прибытия на стрельбище, мы дружно замотали головами: «Нет, нет, товарищ майор, на стрельбище не надо, если только до бетонки» - «Садитесь!». Да, бывают предложения, отказаться от которых трудно…
Растущие по краям дороги сосны, ели и прочие березы очень быстро пронеслись мимо, машина затормозила у бетонки. «Так может довезти до стрельбища?» «Да нет, что Вы, товарищ майор, мы УЖЕ не спешим…»
Высадившись на бетонке, какое-то время переждали, понимая, что теперь главное не торопиться, и потихоньку двинулись дальше. И тут, совсем не ко времени, впереди, со стороны стрельбища показалась фигура, причем явно офицера, кто это был – издали не разглядеть. Выбора не оставалось, и мы снова побежали. А навстречу нам двигался майор Ёлкин (надеюсь, не ошибся в фамилии), уже не помню точно, какой пост он занимал в автобазе, кажется одного из заместителей. Как только он нас узнал, на лице его одновременно отразились удивление и счастье от восстановленной справедливости. «Наконец-то, давно бы ВАС так, давайте-давайте, поживее и так уже отстали!». Он какое-то время постоял, провожая нас взглядом, и оставшийся путь мы тоже преодолели в хорошем темпе.
Стрельбище. Узел связи уже отбыл. Нас ожидают, но совсем еще не ждут и спокойно о чем-то беседуют майор Кузнецов и ст. лейтенант. И тут раздается топот сапог и перед отцами-командирами останавливаются два запыхавшихся бойца, старший из которых докладывает о прибытии. Судя по всему, доклад сержанта Иванова был услышан, но смысл слов не отложился в сознании в виде законченной фразы. Далее немая сцена и тишина. Думаю, если бы в тот момент вслед за нами с криком: «Господа!!! Симбирск пал!!!» на стрельбище появился белогвардейский офицер, то от него просто бы отмахнулись: «Иди, убогий, не приставай с ерундой…»
Выражение лица ст. лейтенанта – как у пилота «Формулы -1», провожающего недоуменным взглядом уже исчезающую за горизонтом паровую машину времен братьев Черепановых. Взгляд на часы – взгляд на нас («Этого не может быть!»), снова на часы. Рука хватает трубку телефона, и тишина взрывается: «Прапорщик!!! Доложи, отмечал двоих!?» Пауза. «Как были?!!! Точно? Это ОНИ были!!!?». И вновь короткое затишье, потом, после паузы: «Были они там, товарищ майор».
Оказывается время предыдущего общего забега улучшено на шесть минут. А шесть минут на такой дистанции – ну, очень много! И вместо предвкушения момента, когда «штабникам» можно будет указать на «их действительное место» в иерархии узла связи, части и в жизни - потрясение, которое можно охарактеризовать только «непереводимой игрой слов и местных идиоматических выражений».
Как ни странно, никто даже не вспомнил, что вообще-то нас должно быть шестеро. Майор, по-прежнему оставаясь невозмутимым, тем временем повернулся к нам: «Ну» (услышав это «ну» сразу вспомнилось наше первое появление на стрельбище в этот день, но далее последовало продолжение фразы) «что, можете, если захотите?!» - «Так точно, товарищ майор!!!».- «Тогда вперед, на огневую!».
Честно говоря, после всего произошедшего ощущения у нас были двоякие. Где-то внутри, как заноза, пряталась мысль: «А если бы машины не было?». Но и проводить эксперимент, чтобы путем повторного прохождения дистанции установить наше реальное время, всякое желание отсутствовало.
Да и этот «рекорд», к счастью, остался для широких масс неизвестным. Майор Кузнецов видимо всё-таки испытывал некоторые сомнения в реальности нашего «достижения», но не мог их ничем объяснить (в те времена частота появления машин на вертолетке примерно соответствовала частоте смены времен года); ст. лейтенанту обнародовать сей замечательный результат, тем более было ни к чему. А нам самореклама тоже была без надобности. Сдав оружие и направившись в штаб (день еще не закончился), по пути решили - достаточно того, что знаем об этом мы вдвоем.
Вскоре после этого узел связи получил постоянного командира- прибывшего из другой части старшего лейтенанта Сивкова. Наш ст. лейтенант наконец избавился и от приставки «ВрИО» и от связанных с нею действительных и возможных проблем. Может быть, еще и поэтому «исключение» в отношении нас со временем сошло на нет.
Участвовать в марш-бросках приходилось и позже, но экспериментов по укорачиванию дистанции больше мы не проводили.
А. Сырников
На главную
