На главную
Уже в период старшинства Перепича начали понемногу привлекать меня к оформлению различных списков. То на проведение контрольных стрельб, то на другие мероприятия. Сначала задания давались через командира отделения. Потом их начал давать мне сам старшина. Иногда приходилось их выполнять в каптерке.
А в роте тогда был писарь-каптенармус? Да, был - Фомичев, который служил третий год. (Сверстники его звали просто "Фома").
Но вопросов на счет того, кто должен выполнять подобные задания, ни у меня, ни у моих командиров не возникало.
Фома в наряд не ходил, аккуратно открывал и закрывал каптерку. На его указательном пальце правой руки всегда было колечко с массой ключей от разных закрытых помещений. Щеголял он в роте в чистеньком хб и в яловых сапогах. Иногда просто уходил из расположения роты в другую роту - даже надолго, т.е. часа на полтора-два. Скорее всего, к своим землякам.
Но я не скажу, что у меня совсем не было свободного времени. Оно у меня тоже было, как и у многих других. Я успевал написать письмо, следить за своей одеждой, заменить подворотничок, почистить сапоги и пр. Просто к хозяйственным делам привлекать меня стали всё меньше и меньше.
В воскресный день свободного времени было у нас больше, чем в другой. Я мог себе позволить посидеть в Ленинской комнате и решать математические задачки из сборника Антонова.
Сборник этот, который оставался дома, прислала мне сестра заказной бандеролью, так как намеривался я после окончания службы поступить учиться в вуз. Так делали в то время многие другие.
В один из выходных дней, когда я сидел в Ленкомнате над задачей, кто-то из моих сослуживцев зашел и сказал: "Тебя вызывают в коридор!"
Когда я вышел и плотно закрыл за собой массивную дверь Ленкомнаты, между этой дверью и дверью в канцелярию увидел единственного человека - сержанта отделения связи.
Его я ранее видел в роте не раз, но не так часто. Знал, что он - связист. Вечерами со службы он возвращается несколько позднее. Спит в нашем же ряду.
Это был очень симпатичный, лучше бы сказать, красивый, следовательно, и стройный парень. Блондин со светлыми глазами, прическа - ежиком. Исключительно интеллигентный, знающий себе цену, не зависимый от других.
Не замечал я, чтоб он хотя бы иногда общался с кем-то в казарме или кому-то уделял внимание. Человек этот казался мне в некоторой степени "закрытым".
А какое-то время этот сержант ходил с перевязанной головой.
Помню, кристально белая марлевая перевязка отчетливо "выглядывала" из-под его шапки. Лишь потом я уже узнал, что он, будучи помощником дежурного по части, выполняя служебное задание, ехал куда-то на дежурной машине, и водитель, неудачно тормознув машину, разбил ему лоб.
Вот что я знал об этом человеке, который стоял между дверью Ленкомнаты и дверью в канцелярию и искренне улыбался. И как-то неожиданно для меня и, продолжая улыбаться, по-дружески спросил: "У Вас нет хорошей книги по математике для подготовки в вуз?"
До сих пор понять не могу, почему же я, не принял стойки "смирно" и, не представившись никак, спокойно ответил: "Да, есть, сборник задач Антонова, в котором многим непростым задачам даются подробные решения". Ведь я еще был очень "зеленым"! Наши сержанты нам не могли позволить подобного "панибратства"! Это было исключено!
Но! Я сейчас могу всего лишь предположить, что мы с ним уже тогда, наверное, почувствовали интуитивно, что отныне между нами постепенно завяжется армейская дружба, несмотря на дистанцию, определяемую воинскими уставами. Что эта дружба будет искренней, чистой и радостной.
Поговорили мы с ним несколько минут и непринужденно расстались, даже не спросив: "А как тебя зовут?"
А это был Юра. Юрий Алексеевич Зубанов, старше меня на один год. Уроженец города Алма-Аты, окончивший полгода назад годичную школу младших специалистов связи в Семиплатинске-21.
Р. Гилемханов
