На главную
Если стрелки старинных часов можно было бы повернуть назад,.. я прошел бы этот путь хотя бы еще разок...
21 октября 1962 года на грузовой крытой машине нас отправили из районного центра в Республиканский призывной пункт - в город Уфу. Зима уже было вступила в свои права.
Среди так называемых новобранцев оказалось много моих знакомых ребят. Были даже и одноклассники.
Этот год был моим годом призыва, т.е. годом призыва парней грозного 1943 года, года коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны.
Нас было не более 20 человек (точное число в то время как-то не интересовало меня...) А самые старшие среди нас были те, кто родился в 1938 году. Некоторые из них уже были женатыми, имели ребенка. Отсрочки им уже не давали, поскольку нас, 19-летних, было очень мало.
Ехали мы в Уфу около 3 часов. Пели, шутили, веселились. В Уфе нас поместили на нарах. Речи о кормлении и быть не могло, не говоря уж о постельных принадлежностях. Ели то, что было с собой (колбаса, хлеб). Слава Богу был кипяток. Ночью спали в одежде, а днем балдели, играли в карты. Правда, если заметят офицеры, случайно и неслучайно проходящие мимо нар, то заставляли "хозяина" рвать их (карты).
Я помню диалог в этом призывном пункте между немолодым офицером и моим бывшим одноклассником.
- Чьи карты?
- Моя!
- Заберите карты и идите сюда! (Офицер звал моего одноклассника к урне)!
- Рвите!
- Не надо, товарищ сержант!
- А я не сержант! Я - товарищ майор!
(Моему однокласснику ничего другого не оставалось, кроме как выполнить приказание).
После того, как он порвал свои карты, а майор уже спокойно ушел выполнив свой долг, мой одноклассник выругался на татарском.
Перевод звучит примерно так: пусть жена твоя рожает по 2 раз в год (весной и осенью)!
Так мы балдели несколько дней, ходили в "самоволки" - на свой страх и риск. Сходил и я, чтобы встретиться с другом своим - одноклассником и двоюродным братом, которые учились в Уфимском медицинском училище, в спецгруппе, созданной только из юношей и для будущей службы в армии в качестве санинструктора.
Призывников было, как мне казалось, бессчётное множество.
Неожиданно для нас формировались команды (но не наши), происходили отправки... А кто-то в тот момент, когда объявлялось по радио такой-то команде выстроиться, мог оказаться в "самоволке". Выход из положения был очень прост: вместо него отправляли другого.
В один прекрасный день наряду с другими новобранцами пригласили на беседу и меня. Когда я зашел в кабинет, увидел перед собой несколько незнакомых офицеров (впоследствии я понял, что это были "покупатели").
Меня кто-то спросил, кем я хотел бы служить? А я, тут же, не задумываясь, выпалил:
- Связистом! Хочу изучить азбуку Морзе. )))))))
Тут же один из "покупателей" сказал:
- Дайте мне его! (Потом я узнал, что это был капитан Солтус, командир ОЭТР. Очевидно, он же был начальником эшелона, которым везли нас в Себеж).
Мне объявили номер моей команды, сказали, чтоб я не отлучался, возможно, что вечером состоится отправка (так оно и вышло!).
Итак, нас, прибывших из Чекмагушевского РВК, оказалось только двое: Рудин Муратов и я. Все остальные попали в другую команду, которые оказались в Гомеле Белорусской ССР (но не в Гомеле-30, где дислоцировалась наша родственная войсковая часть 42654).
Вечером нашей команде объявили, что надо выйти на улицу и строиться. Нас выстроилось порядка 160 человек. Разбили нас всех на взводы и повели пешком на Уфимский вокзал (старое здание, откуда уходил на войну Александр Матросов).
Пока мы шли - нами командовали сержанты. Люди в обычных шинелях, по-зимнему одетые, молодые, подтянутые, решительные, с поставленными командными голосами и умеющие по-настоящему владеть строем. Я уже не помню, как мы потом оказались в вагонах... Нас разместили, конечно же, в общих вагонах.
Мы были "разбиты" и на отделения. Кому какие места достались, я не помню. Помню одно: приходилось спать и на третьей полке. Никаких матрасов, подушек и одеял. На своих телогрейках...
Кормили ли нас? Мне кажется, что нет. Ели мы то, что было у нас с собой. Отлично помню, как по ходу движения поезда сержанты разбивали бутылки водки, которые они отбирали у наших же товарищей, новобранцев.
С каждым из нас познакомился командир взвода, молодой, подтянутый, интеллигентный и приятный офицер. И я по своей наивности, думал, что он и будет моим командиром взвода потом...
Разве я мог догадаться тогда, что это - старший лейтенант Энгельс Васильевич Вязков, не имеющий прямого отношения к будущему батальону, а просто командированный в г. Уфу для выполнения временной задачи - для работы в отборочной комиссии и организованной доставки новобранцев из города Уфы в Псковскую область...
Нам было объявлено, что мы едем пока в Москву.
По дороге со мной познакомился мой ровесник Зуфар Абдюшев, с которым некоторое время мы служили в одной роте, с которым иногда волею Судьбы оказывались рядом.
Забегая вперед скажу: на втором году службы, когда я был уже старшим писарем штаба соединения, на имя полковника Александра Алексеевича Карасева поступило письмо от далеко немолодых родителей Зарифа. Отец просил отпустить сына в отпуск...
Тогда Александр Алексеевич вызвал меня к себе, догадавшись, наверняка, что я могу его знать... И спросил:
- Вы знаете этого солдата?
Говорю, что да.
- Как он служит? Хороший он солдат?
Я сказал, что пока мы с ним были рядом, серьезных замечаний рядовой Абдюшев не имел. И ни о чем о другом он у меня больше не спросил.
Когда А.А.Карасёв вернул мне почту, я увидел: на письме написана резолюция: "Тов. Тюняев! Доложите." И больше ничего.
Мне было сложно понять, что же это означает: доложите.
Письмо с резолюцией командира соединения я переправил в батальон. Но через неделю мне стало известным, что Зуфар уже выезжает в отпуск.
В Москву, на Казанский вокзал, мы прибыли рано утром, через 1,5 суток. Нас повели строем с Казанского вокзала на Рижский, предварительно объявив, что мы далее поедем в Великие Луки. (И это было сказано только на тот случай, если кто-то и по какой-то причине, вдруг-то отстанет, хотя предпосылок для этого в помине не было: всё было организовано исключительно четко).
Пока на Рижском вокзале мы сидели и ждали своего поезда, я умудрился отправить домой письмо, что мы едем в Великие Луки...
А в город Себеж нас привезли ранним утром. Нас уже ждали военные машины "Урал". Нужно было повзводно занять места и отправиться в воинскую часть. Никто нам не объяснил, куда мы приехали и что с нами будет. А у нас, у самих, не возникало подобных нелепых вопросов.
Но я обратил внимание на здание вокзала и увидел это слово - Себеж. Слово, которое мне пока что ничего не говорило. Заметил также объявление около вокзала о том, что демонстрируется художественный кинофильм "Неизвестная женщина". Фильм был мне знаком. Это был арабский фильм, где сын (судья) судит свою родную мать, преступившую закон, не зная, что он сам - сын той же подсудимой...
Р. Гилемханов
